О дирижерах и переводчиках-синхронистах

Все-таки у музыкантов и переводчиков есть очень много общего, а дирижер и переводчик-синхронист так и вовсе почти родственные профессии. Если музыкальные ноты сравнивать с буквами алфавита, из которых строятся слова, фразы и предложения (в музыке все это тоже имеется), то каждый ключ и строй — это как отдельный иностранный язык. Всеми этими «иностранными языками» дирижер должен владеть «на уровне носителя», то есть исполнителя на соответствующем инструменте. Итого выходит четыре ключа и шесть строев транспонирующих инструментов, если не считать самые экзотические. Нередко все это оказывается в одной и той же партитуре. Однако даже при минимальном наборе (например, альтовый ключ у альтов, трубы в строе «си-бемоль» и валторны в строе «фа») чтение партитуры с точки зрения умственной деятельности становится самым настоящим синхронным переводом.

Для тех, у кого вообще нет музыкального образования, объясню, почему это так. Тем, у кого за плечами хотя бы семь классов детской музыкальной школы, дальше читать будет неинтересно: вы все это и так знаете.

Ключ служит для обозначения высоты звука, на который указывает та или иная нота, например, если нота стоит на первой линии, то в скрипичном ключе это ми первой октавы, в альтовом — фа малой октавы, в теноровом — ре малой октавы и, наконец, в басовом — соль большой октавы. Если вообще нет никакого ключа, то и нота тоже не обозначает никакого звука.

Чтению в нужных ключах учат с самых первых уроков музыки. Но каждый исполнитель, как правило знает только те ключи, которые используются для записи партии его инструмента. Дирижер же должен свободно владеть всеми ключами. Основных таких ключей четыре, они указаны выше. Есть еще экзотические: сопрановый и меццо-сопрановый. Сейчас они практически не используются, но если надо исполнить какое-нибудь произведение эпохи Барокко, очень может быть, что в старинной партитуре до сих пор могут попасться и эти ключи тоже. Примерно в такой же ситуации оказывается итальянский переводчик, если ему в переводе попадается предложение на французском, испанском или латинском языке: зачастую надо просто включить интуицию.

Со строями транспонирующих инструментов ситуация выглядит еще интереснее. В силу технических особенностей некоторых музыкальных инструментов звуки, которые эти инструменты издают, не соответствуют написанным для них нотам. Например, если в партии кларнета (обычно в строе «си-бемоль») написана нота «ре», и кларнетист ее сыграет на своем инструменте, как написано, то на самом деле прозвучит нота «до». Поэтому чтобы потребовать от кларнетиста сыграть ноту «до», надо написать ему в партии именно ноту «ре». Если ту же самую ноту «до» потребовать от валторны (обычно в строе «фа»), валторнисту в его партии надо написать ноту «соль» и т. д. Итак, если попросить весь оркестр сыграть одну и ту же ноту «до», то кларнеты и трубы должны сыграть ноту «ре», английский рожок и валторны — ноту «соль» и т. д.

Теперь представьте, что каждый инструмент издает не одну ноту, а исполняет сложнейшую партию. У хорошего дирижера все эти партии должны звучать в ушах. Более того, не просто звучать, а звучать в строе каждого транспонирующего инструмента. Вот тут и возникает «синхронный перевод»! Причем, если синхронист в кабине одновременно работает с двумя языками, то у дирижера в партитуре таких «языков» может оказаться вплоть до десяти.